главное сегодня:
Российский рынок в состоянии отрегулировать ситуацию естественным путем. Неделю назад российские компании были вынуждены остановить продажи зерна на экспорт. Поставки по заключенным контрактам еще идут, но новых сделок нет, вся квота на экспорт, введённая государством в конце марта, полностью выбрана. Второй раз за историю новой России экспорт зерна из страны официально запрещен. Министерство сельского хозяйства предлагает сделать квотирование постоянным механизмом, что неминуемо ударит по развитию сектора и, вероятно, поставит крест на аграрных экспортных амбициях страны.
В последние месяцы мировой зерновой рынок с озабоченностью следил за действиями России, крупнейшего экспортера пшеницы. Участники рынка опасались, что на фоне девальвации рубля и возможного скачка спроса из-за эпидемии коронавируса российские власти могут ограничить экспорт. И это действительно произошло. Государство, ссылаясь не “необходимость обеспечить стабильность продовольственного рынка” решило ввести квоту в 7 млн т на вывоз основных зерновых культур до нового сезона, который начинается в июле. Мера была введена одновременно с запретом на вывоз медицинских масок, отменным на днях, а также ограничениями на вывоз масличных и некоторых продовольственных товаров, вроде пресловутой гречки и репы.
Россия - не единственной страна, которая пошла по этому пути. Чиновники во многих странах, впечатленные фотографиями пустых полок в продовольственных магазинах, задумались об ограничениях вывоза. Закрыл поставки риса Вьетнам, Румыния запретила вывоз всего зерна, украинские чиновники заявили о планах ограничить вывоз основной экспортной позиции - кукурузы. Однако эти ограничения продержались недолго либо так и не были реализованы. Вьетнам в мае открывает экспорт, Румыния после дискуссии с недовольной Европейской комиссией сняла ограничения через неделю после их ввода, чиновники Украины, подискутировав с бизнесом, отказалась от своих планов. Россия же не только не готова отказаться от текущей квоты, Минсельхоз планирует использовать квотирование и в будущем.
Продовольственный национализм, который в последнее время стал популярной темой, и не только в России, не гарантирует бесперебойное обеспечение потребителей продуктами. Живой пример - сейчас в США нарастает паника из возможной нехватки мяса в связи с закрытием боен в стране, ставших очагами распространения коронавируса. (Особенность мясокомбинатов в США - их огромные размеры, закрытие даже нескольких может быть заметно на общенациональном уровне). Будет ли рост цен? Будет, и он уже идет высокими темпами. Будет ли дефицит мяса? Нет, сокращение местного предложения компенсируется ростом импорта, в первую очередь из Южной Америки.
Благодаря тому же импорту мы не ощущаем нехватки черного хлеба на полках российских магазинов. В этом сезоне впервые за долгие годы Россия из-за неурожая начала импортировать рожь из ЕС. Россия - важный участник мирового аграрного обмена. Мы вывозим удобрения, зерно, масличные и масло, рыбу, завозим кормовые добавки, сельхозхимию, семена и родительских животных. Теоретическое нарушение импортных поставок может сильно ударить по российскому АПК, также как и наши ограничения - по странам-потребителям. Недаром одним из ключевых призывов недавней виртуальной встречи лидеров стран G20, поддержанный и президентом Путиным, стал тезис о необходимости обеспечить бесперебойную работу мировой торговли, в первую очередь продовольствием.
Сокращение запасов и предложения зерна при открытом экспорте, естественно, может привести к росту цен, и часто довольно быстрому. В итоге рынок обычно растет до тех уровней, после которых экспорт становится нерентабельным и сам по себе останавливается. Так и было и в прошлом, и в позапрошлом году, и все годы с тех пор, как Россия с начала двухтысячных стала крупным зерновым экспортером. Естественно, скачки цен могут вызывать недовольство потребителей зерна, особенно в российских условиях, где отсутствуют инструменты для хеджирования ценовых рисков, а отказ от своих договорных обязательств - распространенная практика. Но рост цен - это и тот же фактор, который приводит в сектор новые инвестиции и помогает ему расти. Высокая степень интеграции в мировой рынок - это ключевой фактор роста российского сельского хозяйства, намного менее зависящего от господдержки, чем это представляется широкой публике.
Квотирования и ограничения плохи и тем, что никто не может в принципе рассчитать оптимальный и устраивающий всех объем экспорта. Например, российское зерновое эмбарго августа 2010 года привело к затовариванию рынка во второй половине сезона и обвалу цен внутри страны. (А заодно и к резкому скачку цен на мировом рынке, ускорившем “Арабскую весну”). Текущая же квота, вероятно, приведет к тому, что часть ячменя и кукурузы, которые могли бы быть вывезены, останутся внутри страны, а их владельцы не смогут заработать, как и вся цепочка из элеваторов, транспорта и портов. Определение своей собственной “квоты” - эта индивидуальная задача для каждого экспортера, от успешного решения которой напрямую зависят его доходы. И иногда, участники рынка, действительно, могут ошибаться и разоряться, не правильно оценив параметры спроса и предложения или действия других игроков. Задача же государства - повышать прозрачность сектора, давая участникам больше информации для принятия решений. Для этого, кстати, можно было использовать разработанный МСХ для отслеживания квоты механизм оперативной публикации объемов экспорта (подобные цифры публикуют многие крупные экспортеры, вроде ЕС и США).
Распространённый тезис в пользу ограничений - необходимость обеспечить стабильность цен на продовольственном рынке не выглядит убедительным. Продовольственная инфляция в России, как и в большинстве других стран, весьма слабо зависит от колебаний цен на сельхозсырье. Годовая продовольственная инфляция в районе 2% при росте цен на зерно примерно на четверть это подтверждает. Даже не будь это так, намерение отрегулировать цены для всех через цены на сырье вызывает вопросы. Бенефициарами дешевого хлеба будут и пенсионер с доходом в 20 тыс рублей, и предприниматель с зарплатой в 20 млн. Более разумным выглядит целевая продовольственная помощь наименее обеспеченным слоям населения, а не малоэффективная попытка помочь всем потребителям.
Конечно, закрытие экспорта не повлечет за собой резкой реакции, вроде обвального сокращения посевных площадей и неурожаев через год-два. В экономике все происходит постепенно, а в сельском хозяйстве - вдвойне. Но, посмотрев на ограничения, которые предлагается вводить и в будущем, кто-то немного, но сократит посевы, кто-то - не будет вкладываться в выход на новый зарубежный рынок, кто-то - решит отложить обновление техники или строительства порта. Итог - недополученные миллиарды инвестиций, постепенное затухание темпов роста сектора в среднесрочной перспективе, а также вероятный провал планов властей по кратному увеличению аграрного экспорта, который в 2024 году должен вырасти до $45 млрд.
